ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ
ЯНВАРЬ
Горьковская область — Москва
Козаков посещает женский праздник в школе Кадниц, где отмечает закуску эпохи „невероятного изобилия, которое снизошло на нашу грешную Россию с трибун ХХII съезда“ — треска в масле, винегрет, икра из грибов, — прощается с Настей и едет в Москву, чтобы в ресторане „Метрополь“ познакомиться
с американцами и открыть для себя поляроидный фотоаппарат. А также: смотрит фильм
„Человек-амфибия“ в кинотеатре „Красная Пресня“.
ПОДПИСАТЬСЯ
ПОДПИСАТЬСЯ
СКАЧАТЬ
СКАЧАТЬ
24 мин. 40 сек.
1962. ЭПИЗОДЫ
10 января 1962 г. Среда
с. Кадницы
Встал в начале девятого. На улице был туман, мороз –8 °, тихо, хорошо. Я позавтракал, выпил кофе и побрел на работу. Прошел не через лес, как раньше, а через Запрудное, т. к. нужно было зайти в магазин. Я хотел купить меховые рукавицы и авторучку, т. к. эта, да и другая все-таки плохо пишут, пересыхают.
Но ни того, ни другого не было. Тогда зашел в продовольственный, где взял бутылку водки, селедки и батон. Я давно уже обещал выпить с Сашкой Фарафонтовым, теперешним эржээсовским заправщиком. Сегодня нужно было это сделать, пока есть деньги. В РЖС я пришел в половине одиннадцатого. Посреди усадьбы стоял на трех колесах жигульник АЯ 88-40, на котором в свое время я работал, а потом он был продан куда-то в колхоз. У него был загнут левый край бампера, искорежено крыло, а левая цапфа переднего ведущего моста разбита вдребезги; оборваны штанга амортизатора, тормозной шланг, подножка сбрита вся вместе с аккумуляторами, раздатка валялась под машиной вместе с карданами, колесо стояло отдельно вместе со ступицей. Дополнительный бак тоже весь изуродован, а мотор, сорванный с болтов, лежал перед машиной. Кругом толпились любопытные. Говорили, что вчера где-то у Работок он неудачно „мерялся силой“ с МАЗом. Мазист, говорят, вылез из кабины, покачал головой, попятился и уехал как ни в чем не бывало. Я нашел Сашку, и мы пошли с ним на нефтебазу, где и выпили.
Он жаловался на заработок и хотел уезжать куда-то на Урал на лесоразработки. Потом я скитался по мастерской и гаражу. Ходил в контору совхоза узнать,
не дают ли зарплату. Дело в том, что там работает небезызвестный Стеклов, который год назад работал у нас в СМУ сторожем. В этот период он занял у меня 20 руб. — два раза по червонцу. Пятерку отдал как-то в апреле маме. Потом я ходил за ним все лето, он обещал отдать, но так все не отдавал. Я в конце октября обратился в совхоз. Там обещали напомнить ему. В получку он, действительно, отдал пятерку опять маме, а я искал его везде после этого, но не нашел. Надо опять в получку караулить его, гада. Вот ведь совесть у людей. Отдаешь руками, а ходишь ногами, говорит пословица.
Ближе к концу я решил осуществить одну авантюру, до которой давно добирался. В гараже у колхоза „Дружба“ были явно лишние победовские сигналы, которые следовало экспроприировать, снять с автомобиля. Для того чтобы провести эту мысль в жизнь, я забрался в кузов 69-ки и стал там дожидаться, когда все уйдут.
Но чертовы колхозные стахановцы, обычно слоняющиеся без дела и сбегающие
в 3 ч., на этот раз взялись не на шутку, и я дрог в кузове до 5 ч. с лишним. Если бы у меня была возможность вылезти оттуда, я бы, бесспорно, сбежал. Но путь был отрезан. Приходилось ждать. Наконец мудаки кончили, погасили свет и ушли, заперев ворота. Я подождал немного и вылез из своего убежища. Самое скверное было то, что царила темень. Чуть угадывались силуэты машин. К счастью, сигналы шофер предусмотрительно снял и положил на торпедо. Если бы не это, я не смог бы их отвернуть в проклятой темноте. К гармоничным сигналам полагалось и реле. Я посветил фонариком, но у этой машины не было. К счастью, колхоз „Дружба“ представил в мое распоряжение чуть ли не четыре машины. Реле пришлось срезать с ЗИЛа. Закончив операцию, я открыл изнутри ворота и исчез, яко тать в нощи. И сколько раз я зарекался воровать, но как увижу какую-нибудь хорошую вещь в государственном кармане — так живот болит. Обязательно уворую.
Ну, черт с ними. Колхоз спишет. Придя домой, я уснул, побрился, поужинал. Вечером пил чай, читал „12 подвигов Геракла“. Сделалось совсем тепло — 5 °. Завтра надо сходить пораньше, послушать спектакль, который состоится в гараже в 8 утра. То-то поплюются мужики...
ФОТОГРАФИИ
Следы деятельности животных
Доброкачественные дубликаты
О дневниках Н. Козакова
Магазин
11 января 1962 г. Четверг
с. Кадницы
Встал в 7 ч. На улице свистел ветер. Я вышел, посмотрел на термометр. Было 14 °. С сильным юго-западным ветром и поземкой это не представляло ничего веселого. Выпив кружечку кофе, я потрясся в Запрудное. Решил пройтись через лес, но проклял все на свете — снегу уже много. Придя в РЖС, сразу отправился в гараж, но к началу спектакля я уже опоздал.
В гараже царила гнетущая тишина. При свете единственной лампы тесная кучка обворованных колхозников молча стояла посредине помещения среди машин.
На мое приветствие раздалось единственное мрачное „здорово“. Видимо, чурбаны силились понять — как же случилось, что они не заперли гараж, они же утром отперли, а сигналы пропали? Я отпер свою машину, взял карбюратор и пошел его разбирать в моторный цех. Разобрал его весь, продул, промыл, сменил впускной патрубок, поставил новый с сухановской машины. У которого, грея коллектор, расплавил ограничитель. Я ограничитель поставил старый, а патрубок заменил. Потом покопался в гараже по мелочи. Мужики все еще
не могли опомниться — так потрясла их моя жертва Гермесу, великому покровителю воров. Около двенадцати я обратился в бегство с лона труда.
До приезда Семенова делать больше нечего. Поразил бы его гром. Обратно шел через Запрудное. Зашел в магазин — выпить нечего — одна водка и зверобой. Взял банку виноградного варенья и пряников. По ветру идти было поинтереснее, чем утром. Дома я привел себя в порядок, стал чистить и жарить картошку с мясом. Мяса — 3 кг — я взял по 3 руб. еще 17 декабря, и все еще тянем. Вспоминал — в Горьком в 1960 г. брал готовые бифштексы в „Кулинарии“ — обходилось в 28 руб. — так считали, невероятно дорого; фарш был около
21 руб. кг, а московская поджарка — рублей 15 кг. А сейчас полное просперити, соответствующее преддверию коммунизма в свете программы ХХII съезда, — пожалуйста, на червонец три кило и ешь целый месяц.
Наевшись, стал читать греческие мифы, попивая крепкий чаек с душистым виноградным вареньем. Вечером слушал радио, читал „Знание — сила“. Хотел пойти в кино, но картина дерьмовая, прокоммунистическая — „Птичка-невеличка“, про колхоз и пр.
20 января 1962 г. Суббота
с. Кадницы — г. Кстово
Встал я сегодня в 7 ч. с превеликим трудом. Будильник орал. А я только чуть слышал, будто комар где-то жужжал. Кое-как поднялся, умылся, стал завтракать. Вышел из дому без четверти восемь. Когда пришел в РЖС, Семенов был в гараже. Но поскольку я пришел первым, то это и то достижение было с моей стороны. Правда, Ванька был, да и Грошев скоро подошел. Машину решили заводить. Зацепили ее сухановской машиной и выволокли из гаража. Потом Семенов лично сел за руль, а Колька потащил его. Сперва колеса вертелись в разные стороны, потом мотор стал проворачиваться, но не заводился. Только описав два круга по территории, завелся. Залили воды. Семенов отдал указания — заварить кузов, бензопровод оборванный сменить и пр. — и укатил в Кстово. Солдатов с ним же поехал. Мы с Грошевым принялись за дело. Сперва надо было заехать на яму в гараж. Там стояла колхозная машина. Тогда его зацепили 69-кой за зад, и я его вытащил, а сам заехал. Потом стали искать переноску. Ничего не было, вообще день прошел как-то по-дурацки. У Кольки ничего не получалось с трубкой, я никак не мог поставить штанги амортизаторов. За что ни возьмись — ничего нет. Надо было четыре болта для крепления штанг, а их нет. Которые нашел, не подходят. А этот поганый токарь — у нас же в СМУ на содержании и ломался, как проститутка. Чуть вымолил у него эти пальцы. А больше ничего так и не сделали.
Машина осталась на яме, а мы и приехавший к этому времени Солдатов пошли в кочегарку. Время было час. Я агитировал, чтоб идти домой, но вроде Семенов сказал, чтобы ждали его. Сидели там и болтали. А без пятнадцати два пошли по домам. Семенов не приехал, а ждать его сверх положенного времени не входило в наши расчеты. Грошев тут сел на лысковскую машину, которая дня три стояла в РЖС, — у нее оборвало правый чулок заднего моста, и вся полуось с колесами выехала. А я попрыгал мимо молокозавода наискосок через речку. Шел я долго и устал. Дорога тяжелая, хотя и укатанная, но сырая, скользко, одет в ватные штаны, валенки — ну, буквально чуть иду. Придя, стал бриться, мыться. Мама ничего не сказала — догадывается она, куда я езжу, или нет? Закончив туалет, я хорошо поел, выпил компоту и пошел wieder. Третий день по 15 км!
В Запрудное я пришел около половины шестого. Немного не дойдя до трассы, увидел „Шкоду“, прошедшую в сторону Горького. У остановки стоял маленький автобус. Я едва успел выскочить на шоссе, как он пошел. Я остановил его и сел. Это был кстовский, но почему он не стоял сколько положено? Шофер шуровал невероятно, всю дорогу почти на 80. Ехали минут 18. Прибыв в Кстово, я первым делом решил сходить в столовую выпить пивца. Но оказалось, что в субботу она работает только до четырех и уже давно закрыта. Тогда я пошел в магазин. Взял две бутылки белого десертного, две бутылки пива и одну выпил в магазине, так как весьма хотелось пить. На закуску взял только мармелада, т. к. есть я не хотел,
да и денег мало было. В Кстове появилось сливочное масло, и навалом, никто не берет. Из магазина я пошел к Насте. По дороге догнал Раю Рысину — очень кстати, так как одному переться туда мне не хотелось, а ее я попросил зайти и обследовать обстановку.
Оказалось, что Настя сидит в ванне и попросила немного подождать. Я пока сходил в аптеку — мне надо было крема для бритья, но его там не было. Погуляв с полчаса, — вечер чудный был, темно, тихо — я подошел опять к дому. Посмотрел — ее окно темное. Думал, не вышла ли меня встречать, или у Рысиных. Поднялся к Женьке. Ее у них не было. Женька спрашивал, как дела. Я решил идти напрямик. Обогнул дом — свет горит. Я пошел. В коридор влез тихо, чтобы соседи не услыхали. Настя сидела за столом, волосы у нее были еще сырые. Я спросил, где пацан. Оказалось, гуляет. После из разговоров я понял, что она хотела отправить его к своему брату в Лукерьино, но задержалась и не сумела. Она как раз хотела пить чай. Я предложил чего-нибудь повкуснее и вытащил свои бутылки. Одну с вином пока припрятал, и оказалось, кстати, т. к. тут из бани пришел сосед по квартире Лешка, парень лет двадцати пяти. Он живет тут с женой, матерью и ребенком, а те, Руфка с мужем, в другой квартире, только рядом. Между этого позвали на рюмочку. Тут и пацан прибежал. Мы выпили всё, Лешка ушел. Тогда я достал еще припрятанную бутылку. Настя-то, видно, не дура выпить тоже, как и я, грешный. Тут уж мы пили понемножку, с передышками. Пацан на полчаса бегал куда-то на телевизор, и мы немножко пообнимались. Потом он пришел, запросился спать. Настя уложила его, свет погасила. Пока вино было, мы сидели в комнате. Тело Насти после ванны пахло особенно как-то, чем-то этаким...
Она была в халате, который я тотчас расстегнул по всей длине. Она уткнулась мне в грудь, я целовал ее шею под волосами сзади. Так посидели немного, потом пошли на кухню. У соседей уже спали, т. е. можно было не опасаться, что кто-либо войдет. Мы почти не разговаривали. Она сидела у меня на коленях, обняв рукой
за шею и прижавшись щекой к лицу. Было тихо, с улицы падал мягкий отраженный снегом свет. Монотонно капала вода в ванной. Моя правая рука вплотную ощущала горячую упругость ее бедер, в лицо дышали не менее жаркие губы, и вся она была как бы пропитана этим жаром желания, хотя, когда я, в промежутках между поцелуями, которыми покрывал ее грудь, шею и лицо, высказывал свои притязания, она возражала: „Зачем это? Для чего?“ — как будто не знает сама.
Около двенадцати мы пошли опять в комнату. Я взял спящего пацана и перенес с кровати на кушетку. Настя подошла ко мне, сильными руками обняла, прижалась вплотную и стала целовать так, что губы стало больно. Я чувствовал ее всю,
ее тело. Солоноватый вкус ее губ, запах волос. Удивительные существа женщины! Я ее знаю всего два дня, но кажется, что уже давным-давно. И она уже вроде близкая. Как они покоряют этим своим запахом, чистотой и аккуратностью. А замарашка если какая-нибудь, так хоть будь красавица, что Джоконда, — все равно не подойдешь. Мне, например, противно. Небрежная женщина вызывает брезгливость. А какие, наверно, прелестные были древние эллинки, стройные, умащенные благовониями!
...Мы лежали, тесно прижавшись друг к другу. Сердца бились в одно. Настины волосы разметались по подушке, грудь ровно вздымалась. Сближение между нами, как говорит Габор Года, было и духовное, и телесное. Утомленные бессонной ночью, мы крепко спали, насытившись любовью и поцелуями.
21 января 1962 г. Воскресенье
г. Кстово — с. Кадницы
Уходить надо было раньше, когда спят соседи и не пришел Настин брат. Я встал
в 7 ч., но там уже кто-то ходил. Дождавшись, когда уйдут, я пошел умываться в ванную, но как раз тут Лешкина жена (соседка) тоже сунулась в ванную.
„Вы здесь?“ — сказала она без удивления. — Ничего, ничего, умывайтесь“. Насте сказал об этом инциденте, но она особенно не расстроилась. В начале восьмого мы простились, поцеловались, и я пошел, обещав прийти еще на неделе.
На улице была прелесть, выпал снежок, все бело, но с крыш падала звонкая капель. Я пошел в столовую, где мечтал выпить бутылочку пива, и у нее столкнулся с уже известным И. П. Дуванским (см. стр. 29). Он шел из милиции, откуда его только что выпустили. Вчера, говорит, поспорил с женой, что не сдохну от водки, и в доказательство взял литр и выпил. Очнулся утром в отделении... Он звал меня работать к себе в 40-ю мехколонну по строительству и эксплуатации линий электропередач. Тоже все время в командировках, заработки, говорит, хорошие, рублей 200–250. Потом он ушел, а я пошел в столовую, но она открывается в воскресенье в 10 ч. Пошел в магазин, но все, кроме хлебного, открывались в 8 ч. Взял тройку батонов. И стал дожидаться открытия продовольственного, чтобы взять парочку пивца. Когда время подошло и это дело было сделано, я пошел к автостанции. Первый автобус (в 8 ч.) уже ушел, следующий шел в 8.50.
Я вышел на трассу. Как раз шел ГАЗ-51 с пустой кабиной. Взмах руки, и я уже сижу на мягком сиденье. Машина шла в Чебоксары. Молодой Фасиль Ифаныч был очень любезен и даже не хотел брать деньги за проезд, когда через 25 мин. мы были в Запрудном, но я сунул ему 30 коп. и похрял домой. В половине десятого я уже был дома. Мама еще лежала. У нее грипп, но она все же не очень больна. Чтобы ее не тревожить, я сам зажарил яичницу с колбасой, выпил бутылочку пивца. Потом засел за дневник. Прервав это занятие в первом часу, пошел в магазин по просьбе мамы за сахаром. Попутно взял бутылку презренной косорыловки, банку варенья „Крыжовник“, пряников. Хотел зайти к Кольке Суханову, но с бутылкой раздумал — я и один ее неплохо выпью, а не поставить неудобно. Дома опять писал сии порнографические заметки почти до 3 ч. Мама варила утку, я после дневника немножко выпил, закусил и взялся за журналы. Их принесено до черта — „Крокодил“, „Знание — сила“, „За рулем“. И не один еще не читал. Часов в 6 стали обедать. Был, стало быть, утиный суп-лапша и жареная утка с картошой. Все спиртные напитки я выпил, но почти нисколько не почувствовал даже опьянения, только спать хотелось, во время чтения готов был уткнуться в стол и спать. С этими любовными похождениями и не выспишься ни хрена. А что я получил, собственно, взамен? Как ведь притупляются чувства — уже почти никакого подъема эмоций. Помню, когда я впервые добрался до Файки — это было 7 декабря 1968 г., в день присвоения звания шофера второго класса — о, я был не на седьмом, а семьдесят седьмом небе; не столько от самого акта, сколько от веры в себя, в то, что я завоевал женщину, что она была моей — моей! Когда я шел домой — летел, вернее — пел всю дорогу, и не от того, что был пьян, нет, я выпил лишь с ней вдвоем бутылку шампанского, а именно от этого нового необъятного чувства.
А сейчас что? Ничего. Пустота. Да. Плохо.
После ужина я попил чаю, почитал еще немного и в девятом часу лег спать.
№3
№1
№2
ИЮЛЬ
ЯНВАРЬ
МАРТ
Кстово — Кадницы, Горьковская область
Горьковская область – Москва
г. Челкар Казахской АССР —
Горьковская область —
Харьков
„А какие, наверно, прелестные
были древние эллинки!“
„Я радостно
забормотал: «Оkay,
okay, one picture»“
„Мотоцикл,
почувствовав свободу, весело бежал“
32 мин. 36 сек.
24 мин. 40 сек.
26 мин. 46 сек.
№6
№4
№5
ОКТЯБРЬ
АВГУСТ
СЕНТЯБРЬ
Кстово — Кадницы — Горький
Кадницы, Горьковская область
Подрезково — Кадницы, Горьковская область
„Позавтракав, я взял карандаш и стал обдумывать злобо-дневное стихотворение
на кубинскую тему“
„Пришлось достать
сигару «Гавана»
и закурить“
„После завтрака
я пошел загорать“
25 мин. 48 сек.
10 мин. 13 сек.
22 мин. 24 сек.
№7
№8
№9
НОЯБРЬ
ДЕКАБРЬ
КРУГЛЫЙ
СТОЛ
Кадницы — Кстово — Горький
Горький — Кстово — Кадницы
6 / XI • 2017
„Праздник кончился,
год 1962-й ушел, а ничего не изменилось. Только что заменили отрывные календари...“
„Я читал и начинал
улыбаться. Все-таки судьба не оставила
меня без праздника“
Время уточняется
35 мин. 15 сек.
23 мин. 7 сек.
НИКОЛАЙ КОЗАКОВ. ДНЕВНИК. 1962
Звукорежиссер К. Глущенко
Диктор Ю. Ковеленов
Редактор К. Чучалина
Технические редакторы Г. Атанесян, Т. Леонтьева
Звукооператоры: С. Авилов, Р. Хусейн
Арт-директор К. Глущенко
Иллюстратор А. Колчина
Дизайнеры: А. Глушкова, А. Московский
Сайт разработан на платформе Verstka.io
NIKOLAY KOZAKOV. DIARIES. 1962
Director K. Gluschenko
Speaker Y. Kovelenov
Editor K. Chuchalina
Technical editors: G. Atanesian, T. Leontyeva
Recording engineers: S. Avilov, R. Khuseyn
Art Director K. Gluschenko
Illustration A. Koltchina
Designers: A. Glushkova, A. Moskovsky
Site was developed with Verstka.io
Запись произведена на пленку Quantegy на 24-дорожечном аппарате Studer A820 с использованием
микрофона Neumann U67.
Recording is made on Quantegy tape with 24-channel
Studer A820 using Neumann U67 microphone.
© ГЛУЩЕНКОИЗДАТ, 2016–2017
Студия звукозаписи „Параметрика“. Запись 2016 г.
Проект подготовлен совместно с фондом VAC
в рамках выставки „Прекрасен облик наших будней“
Заказ № 153. Москва, Северное Чертаново, 2017 г.
Order № 153. Moscow, 2017
© GLUSCHENKOIZDAT, 2016–2017
Recorded in Parametrika Studio in 2016
The project was prepared jointly with the VAC Foundation within the framework of the exhibition
"Our Days Are Rich And Bright"
Podcast: Play in new window | Download